Дмитрий Глуховский - Метро 2035

Изгнал змей из всех волн… Так? Кажется.

Теперь что?

Мачты железным лесом росли за окном; каждая была в проволочных лианах, опутывала ими свой диапазон, высасывала из него соки. Поэтому их тут было столько: чтобы глушить одновременно все далекие голоса.

Значит, можно и своим голосом их заменить?

Пальцы-глаза снова зашарили по клавишам. Включить вещание на УКВ-КВ-СВ-ЛВ…

Артем притронулся к микрофону на наушниках. Пригнул его ко рту: слушай меня. Проследил пальцами, куда шнур ныряет, нашел на пульте клавишу с лампочкой. Вдавил, поперхал себе в уши.

В уши всей планете прокашлялся.

Замер. Стащил противогаз: нужно, чтобы они четко Артема слышали – все они. Каждое его слово. Облизнул растрескавшиеся губы.

– Тут Москва. Вы слышите меня? Петербург? Владивосток? Воронеж? Новосибирск? Слышите? Это Москва! Мы живы! Не знаю, слышали ли вы нас раньше… Мы вас – нет. Мы думали, мы одни остались. Думали… Никого больше нет. Никого и ничего, понимаете? Как вам понять… Вы все это время друг с другом болтали… А мы тут… Господи, слава богу, что вы живы! Что вы есть. Что вы там… Песни поете. Как вы там? Мы вот… Все эти годы… Под землей. Боялись нос наружу показать. Думали, нам некуда идти, представляете? Не было радио. Не было сигналов. Какие-то бляди врубили глушилки тут… В Москве. В Балашихе. И спрятали вас от нас. Мы как глухие были. Как слепые. Сидели двадцать лет… Я – двадцать лет! – а мне всего двадцать шесть… Сидел под землей. Меня зовут Артем. В подвале. В метро. Вы хоть искали нас? Я вот искал вас… Мы искали. Думали, что весь мир сгорел, вся земля… Что некуда идти, ползти отсюда… А искали все равно, надеялись. Вы как? У вас танцы… Как же к вам хочется. У вас там можно дышать без противогаза? У вас воздух какой? Мы ничего про вас не знаем. Двадцать лет одни просидели. Я даже не знаю, почему. Зачем. Не понимаю. Зачем мы тут… В темноте? В бетоне? Мы найдем, кто это с нами так. Мы сломаем эти блядские глушилки. Мы опять вместе будем. Это Москва. Мы с вами будем, со всем миром. Мы живые, понимаете? Вы живые – и мы! Тут родня ваша, может, есть. Нас сорок тысяч человек уцелело. А вас? Будем страной. Будем как раньше, наверху жить. Как люди. Я… Столько хотел вам сказать… Сто раз придумывал, что скажу. И все забыл теперь. Хоть бы вы слышали меня. Я буду тут говорить, сколько получится. Потом меня отключат, наверное. Те, кто поставил эти глушилки. Кто вас от нас отрезал. Они вернутся. Мы попробуем тут держаться сколько-нибудь. Но нас двое всего, а их… Красных… Вы, главное, не подумайте, что вам кажется. Или что это все шутка. Это не шутка. Я настоящий. Меня Артем зовут. Меня если убьют, другие в Москве услышат, и выведут остальных. Ты тут, Москва? Ганза? Полис? Все, кто еще не забыл… Кто еще слушает? Я ведь не один такой. Нас обманывали. Нас всех обманывали. Давно уже можно было выходить из убежища. Ехать, идти, куда хочешь. Куда угодно! Париж вон… Даже. Или Екатеринбург. Красные от нас все спрятали. Для чего? Чтобы надежды не было? Я не знаю, для чего. Не могу понять. Мы просто… Мы просто можем теперь жить. Все подниматься наверх – и жить. Как раньше. Как люди. Как человеку положено. Жить! Слышите?! Вот: я не сошел с ума. Они есть – и Россия вся, и Европа, и Америка… Все есть! Слушайте сами! Они есть – и мы теперь есть тоже!

Он выключил режим передачи, пустил вместо себя города болтать, снял притихшие наушники. Никому он это вещал или шептал кому-то? Не понять.

Хватит мычать.

Пусть сами послушают других. Землю пускай послушают.

– Артем! Тут люди пришли! Артем!

Артем схватил автомат, напялил маску, выковылял из буфера, ткнул стволом вихрящуюся на скрипучем ветре пыль.

У ворот за решеткой стояли трое.

Все трое руки тянули кверху: показывали, что не хотят драться. Противогазы – кустарные какие-то – у всех троих были сняты, спускались на лямках на грудь. Химзащита, тоже самодельная, не обвисла мешком, как армейская кондовая, а была подогнана ровно по фигуре. Двое молодых парней походили друг на друга, как братья. Третьим был могучий седобородый мужичина с длинными серыми волосами, собранными на затылке в пучок.

Парни переглядывались и улыбались.

– Все-таки есть! Есть, бать! Люди! Говорю тебе, что я слышал! – сказал один, довольно оглядываясь на старшего.

– Здравствуйте, – произнес тот спокойно, уверенно.

Артем ствол не опускал.

Смотрел на этих людей. Парни были румяные, подстриженные, обрезы самодельные положили на асфальт, руки у них были пустые; из-за решетки Артем мог сейчас одной очередью всех скосить.

Но пришлые этого будто вообще от него не ждали.

Молодые улыбались. Друг другу, Артему. Как кретины. Как нездешние. Их отец смотрел спокойно, ничего не боясь. Глаза у него были голубые, даже от возраста не выгоревшие. В левом ухе болталось серебряное кольцо.

– Кто такие? – прогундосил Артем в хобот.

– Это Москва уже? – спросил у него седобородый. – Мы в Москву идем.

– Это Балашиха. Вам что от нас надо?

– Ничего, – степенно ответил тот. – Мои пацаны вбили себе в голову, что в Москве остался кто-то живой. Что зовут, мол, на помощь. Вот – собрались, пришли.

– Откуда? Вы – откуда?

– Из Мурома.

– Мурома?

– Город есть такой. Между Владимиром и Нижним. Нижним Новгородом.

– Сколько километров? Отсюда?

– Триста километров. Приблизительно.

– Вы сюда триста километров шли? Пешком? Вы кто вообще?

– Я – Арсений, – произнес седобородый. – Это Игорь, это Михаил. Сыновья мои. Игорь – этот – уверяет меня, что поймал радиосигнал из Москвы. У нас-то считается, что вся Москва выжжена. Убедил брата. А вдвоем уже они – меня.

– Зачем?

– Как сказать… По радио, говорю же, на помощь звали. Искали, где еще люди выжили. А людей в беде бросать… Не по-христиански. Но вы, вижу, и без нас тут справляетесь. Чаю можно у вас? С дороги мы.

– Стойте, где стоите!

– Извините, – усмехнулся Арсений. – У вас тут режимный объект?

– У нас тут… – Артем оглянулся быстро на Леху; тот поднял руку – все под контролем. – У нас тут объект. На дороге машин не видели?

– Проехал пикап навстречу. Мы голосовали, но он пролетел на полной скорости.

– Голосовали?

– Рукой. Знаете? Чтобы он остановился. Хотели уточнить дорогу.

– Чтобы он остановился? – Артем выпустил смешок.

– Тут так не принято? Подвозить?

Артем помолчал, послушал сквозь ветряки: а не засада ли?

– Вы сюда шли триста километров, чтобы спасти каких-то незнакомых людей? Думаете, я поверю?